Американский миллиардер снизил цены на лекарства в десятки раз – сколько же на самом деле стоят таблетки

Расследование KP.RU: Правда ли, что препараты в аптеках переоценены и можно ли сделать их доступнее

Препараты продаются по неподъемным ценам в то время, как затраты на их производство смехотворны.

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

«ПРЕПАРАТ ПРОТИВ РАКА В 247 РАЗ ДЕШЕВЛЕ»

– Мы отличаемся от обычного оптового продавца лекарств. Мы считаем, что вы должны знать, сколько стоят ваши лекарства и почему. Например, 30 таблеток иматиниба по 400 мг (препарат для лечения рака крови. – Ред.) будут стоить у нас $39. Розничная цена в других компаниях – $9 657. Вы экономите на лекарстве $9 618.

Кажется, похоже на какую-то разводку? Но нет. Это официальный сайт онлайн-аптеки американского бизнесмена-миллиардера Марка Кьюбана. Все проверено и зарегистрировано, медикаменты не фальшивые и не бракованные. Во всяком случае, о претензиях к предпринимателю пока ничего не слышно. Кьюбан запустил свой проект в январе 2022 года под лозунгом: «Никаких посредников. Никаких игр с ценами. Огромная экономия на лекарствах». И громко заявил: «Каждый должен иметь безопасные, доступные лекарства с прозрачными ценами».

Американский миллиардер Марк Кьюбан

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

На сайте аптеки механизм ценообразования расписан так, чтобы понял и первоклассник, и 90-летняя бабушка. Для примера взят тот же иматиниб.

– Производство лекарства – $31,2.

– Наценка 15%. «У нас есть небольшая команда, которая усердно работает, чтобы договориться о снижении цен на лекарства и каждый день добавлять новые продукты в нашу аптеку. Мы просим вас платить всего на 15% больше, чем цена производителя, чтобы поддерживать нашу работу», – раскрывает карты фармпродавец.

– Труд работников аптеки – $3 (фиксированная цена за каждый заказ).

– Плата за упаковку и отправку – $0,48.

СЕКРЕТЫ МАРКЕТИНГА

Знакомые, которым я рассказываю эту историю, не могут поверить. Настоящее, не левое лекарство против рака в 247 раз дешевле?! За счет чего? Прежде, чем задавать вопросы экспертам, решаю проверить цены в других аптеках.

Захожу на американский портал PharmacyChecker.com, где сравнивается стоимость препарата у разных продавцов. Сервис сразу просит выбрать: оригинальный препарат (brand) или дженерик, то есть аналог. Первый всегда стоит дороже. Фармкомпании отбивают свои огромные расходы на исследования, разработку лекарственной формулы, клинические испытания и прочее, поясняют специалисты (подробно об этом ниже). Производители дженериков «приходят на все готовое». То есть формула лекарственной молекулы известна и проверена, нужно воссоздать на своем заводе аналог с таким же действующим веществом. Расходов несопоставимо меньше, таблетки должны быть намного дешевле.

И вот – первый маркетинговый секрет Марка Кьюбана. Он продает заведомо более дешевые дженерики (это не означает заведомо худшего качества, нет-нет). Предприниматель и не скрывает, указывая на сайте, что торгует непатентованными препаратами, то есть не оригинальными лекарствами. Но! Для взрывающего мозг сравнения берет именно цену оригинала – $9 657 и сопоставляет ее со своими дженериками.

По-честному, стоило бы дать сравнение с такими же аналогами в других аптеках. Что я и делаю. Нахожу те же таблетки-дженерики уже за $167 и даже за $112. Кстати, и оригинальный препарат есть в продаже куда дешевле, чем эффектно преподносит Кьюбан. Например, по $3990, то есть почти в 2,5 раза ниже.

Словом, предпринимателя не обвинишь в прямом обмане, но некоторые маркетинговые уловки он использует. И все же факт остается фактом: взятые для примера таблетки против рака крови стоят хоть и не в 247 раз, но как минимум в 3 раза меньше, чем такой же самый дешевый дженерик у других продавцов. Представьте себе, какая будет экономия с учетом, что лекарство нужно принимать длительными курсами.

«Интересно, как долго протянет аптека Кьюбана?», – обсуждает народ в соцсетях.

«НАС НАМЕРЕННО ЗАПУТЫВАЮТ»

В интервью американскому журналу «Форбс» гендиректор компании Кьюбана Алекс Ошмянски сделал любопытное заявление.

– Нет простого или легкого объяснения, почему непатентованные лекарства, производство которых может стоить копейки, в конечном итоге обходятся людям в десятки или даже в сотни долларов… У меня две докторские степени, в том числе по прикладной математике и теоретической физике. Мне потребовались годы, чтобы попытаться понять, как все это работает на самом деле, – говорит Ошмянски. И приводит свои выводы: «это система искусственно завышенных прайс-листов, множество игроков, которые добавляют наценки по ходу дела, а также секретные скидки и льготы, которые намеренно запутаны».

Из-за всех этих игр люди остаются без лекарств, которые могли бы спасти им здоровье и даже жизнь. Препараты продаются по неподъемным ценам в то время, как затраты на их производство сам Кьюбан называет «смехотворными». Кстати, интересный момент. На русском языке эта впечатляющая разоблачительная статья не появилась. Хотя, как рассказал мне коллега, работавший в российской редакции «Форбса», переводные тексты из оригинального американского издания ставят регулярно. Видимо, эту тему, больную и для россиян, решили не раздувать?

И сам бизнесмен, и директор его компании обвиняют в первую очередь многочисленных посредников. Мол, именно они накручивают непомерные наценки. Что ж, ничего нового, такие разговоры ведутся уже несколько десятилетий, в том числе, у нас. А что сами производители лекарств? Не начинается ли безбожное завышение цен на медикаменты еще до того, как они попадут к поставщикам и продавцам?

САМЫЙ ГРОМКИЙ ЛЕКАРСТВЕННЫЙ СКАНДАЛ

В 2015-м году разразился самый громкий «лекарственный» скандал последних десятилетий. Молодой американский бизнесмен, глава нью-йоркской фармкомпании Turing Мартин Шкрели за $55 млн выкупил патент на производство лекарства Daraprim. Это таблетки для лечения паразитарного заболевания токсоплазмоза. Особенно часто инфекция встречается у больных с ВИЧ и может протекать в очень тяжелой форме. То есть для таких пациентов дараприм – жизненно важный препарат.

Шкрели поднял отпускную цену одной таблетки с 13,5 до 750 долларов. На 5 000%. Каково?! В обоснование делец заявил, что это «великолепное бизнес-решение как для компании, так и для ее акционеров». Потом, правда, стал оправдываться, мол, деньги нужны на доработку лекарства – чтобы оно давало поменьше побочных эффектов.

СМИ называли его «самым ненавидимым человеком в стране». В 2018-м пришло возмездие. Мартина Шкрели приговорили к семи годам тюрьмы за создание финансовой пирамиды в хедж-фонде MSMB Capital Management, которым он ранее руководил. Проще говоря, за обман инвесторов.

Бизнесмен стал символом жадности фармкомпаний. Впрочем, было еще несколько похожих, хоть и не столь вопиющих историй.

– На жизненно важный препарат для больных туберкулезом «циклосерин» после выкупа патента новый владелец (компания Rodelis Therapeutics) подняла цену с $500 до $10800 за упаковку.

– Другая компания, Valeant Pharmaceuticals, приобретя патент, задрала цену на два лекарства для сердечников. Одно подорожало на 525%, второе – на 212%.

– Стоимость широко востребованного антибиотика доксициклина алчные фармдельцы взвинтили с $20 до $1849.

СУПЕРПРИБЫЛЬ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ

Итак, с одной стороны мы видим многократное снижение цен на таблетки в аптеке Марка Кьюбана. С другой – заоблачный взлет расценок в одно мгновение. Значит, и так, и так можно? Создается ощущение, что фармкомпании могут называть и менять свои цифры практически «от фонаря». Прокомментировать это я прошу доктора экономических наук, кандидата медицинских наук, профессора, научного сотрудника Финансового университета при правительстве РФ Владимира Гришина.

– После появления нового оригинального лекарства есть несколько волн прибыли, – рассказывает Владимир Вадимович. – Первая – самая крупная маржа, сверхприбыль. Компания-производитель стремится отбить свои расходы на создание препарата. Они действительно могут быть огромными (изобретение, клинические исследования и т. д.). После этой первой волны, особенно по мере истечения срока патентной защиты, себестоимость падает в десятки раз. Должна повышаться доступность лекарства.

Имея опыт работы в здравоохранении более 40 лет, могу сказать: цены на лекарственные препараты сейчас кратно завышены. Таковы нынешние реалии. Медицинская помощь превращается в медуслугу, каждый стремится заработать на чем только можно. На самом же деле, если формула лекарства не изобретена изначально, а скопирована, то выпуск препарата становится чисто техническим, рутинным производственным процессом.

– Что-то не слышно, чтобы производители оригинальных препаратов снижали свои расценки со временем. И те, кто выпускает дженерики, тоже задирают цены – судя по «разоблачениям» Марка Кьюбана.

– Да, Кьюбан вскрывает тайну фармкомпаний: какова на самом деле себестоимость лекарств после первых волн, когда отбиваются самые крупные расходы. То есть он способствует некой социальной справедливости. И в то же время захватывает рынок. Снижая цены, он расширяет поле покупателей.

Вы хотите знать, почему фармпроизводители задирают цены? Потому что это частный бизнес. Там есть акционеры, учредители, директора. Все хотят заработать. Сам дженерик, его производство столько не стоит. Но бизнесмены понимают: вы можете отложить покупку пальто или новых сапог, а за лекарства отдадите последнее. Препараты покупают практически по любой цене.

– На сколько, по-вашему, переоценены лекарства?

– Могу привести пример из своего опыта (Владимир Гришин работал в больницах, руководил Федеральным фондом ОМС, был советником председателя Счетной палаты РФ. – Ред.). В 90-е годы у нас, как только государство сняло с себя функцию контроля за ценообразованием, моментально цены на лекарства подскочили вверх в разы. Стоимость завышалась минимум в 3-5 раз. Да и сейчас даже в одном районе Москвы порой можно найти одинаковые препараты с разницей в цене в 150%. Это нельзя объяснить ни логистикой, ни другими расходами.

– Но, видимо, можно объяснить капиталистической моделью экономики? Раз люди отдадут последнее, то почему бы не взять?

– Государство должно регулировать такие вопросы. Я считаю, что самый эффективный рычаг в нынешних реалиях – лекарственное страхование.

Как работает и чем может помочь такое страхование – см. ниже: «Вопрос-ребром».

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ФАРМИНДУСТРИИ: «ТУТ УМЕСТНА АНАЛОГИЯ С АЙФОНОМ»

Для объективности нужно дать слово и другой стороне. На мои вопросы соглашается ответить представитель фармацевтической индустрии (без указания имени, поскольку в крупных корпорациях очень долгий и сложный процесс согласований).

– Прежде всего нужно определиться, что включать в понятие себестоимости, – уточняет эксперт. – Если мы говорим о производителях оригинальных препаратов, то они действительно несут огромные расходы. Из многих молекул – кандидатов, в отношении которых ведутся исследования, обычно «выстреливает» минимальное количество. Затем прототип лекарства испытывают на лабораторных животных. Потом несколько этапов клинических исследований на людях.

– Допустим, в первые годы после выхода препарата фармкомпания отбивает свои расходы. А потом продолжает держать цену и получает огромную маржу. Это так?

– Давайте проведем аналогию с айфоном. После его изобретения ведь процесс не останавливается. Apple тратит выручку на то, чтобы усовершенствовать, разрабатывать новые гаджеты. Фармпроизводители тоже продолжают разработки, инвестируют средства в новые исследования. Фармацевтические компании вообще самые наукоемкие в мире. На исследования они в среднем тратят более 15% всей выручки. Это, кстати, в два с лишним раза больше, чем у той же Apple.

– Предположим, ученые – сотрудники фармкомпании – сделали какой-то оригинальный препарат. А в другой стране нашлись свои гениальные ученые, которые внимательно посмотрели на это лекарство, подумали и сами синтезировали такое же. Что будет?

– Я вам больше скажу. Информация о химической формуле лекарства, зафиксированная в патенте на оригинальный препарат, находится в открытом доступе. То есть, грубо говоря, ничего не мешает найти патент на необходимое лекарство, пригласить каких-нибудь химиков и попытаться синтезировать подобную молекулу. С юридической точки зрения производить и продавать такую копию нельзя, потому что это нарушение интеллектуальной собственности. Но в некоторых случаях государства предусматривают определенные правовые механизмы, в частности, принудительное лицензирование, чтобы пойти подобным путем.

– Сейчас Россия в условиях санкций, в отношении нас нарушаются многие правовые нормы. Теоретически наши химики могут посмотреть зарубежные патенты и начать производить дорогостоящие современные препараты?

– Самые дорогие, инновационные лекарства – это не просто таблетка, синтезированная из химических субстанций. Это технологии на порядок повышенной сложности. Создать технологическую платформу для производства препарата такого класса непросто. На Западе много экспериментировали, тратили десятки лет и огромное количество денег.

– То есть, скажем, препараты последнего поколения для онкобольных воспроизвести очень сложно, даже если знаешь состав?

– Именно так. Значительная часть таких препаратов относятся к классу биологических (biopharmaceuticals, biologics). Для их выпуска нужны сложные технологии. В патенте не указаны ноу-хау, которые необходимы для масштабирования производства – организовать массовый выпуск очень непросто.

КАК КИТАЙЦЫ С АМЕРИКАНЦАМИ ТОРГОВАЛИСЬ

– Если у фармкомпании есть патент на лекарство – она может назначить любую цену, какую хочет? – спрашиваю я эксперта.

– В теории это возможно. Но на практике большая часть фармрынка во многих странах – госзакупки. То есть, даже будучи монополистом, компании придется торговаться с государством. А оно скажет: за такую большую цену мы покупать не будем.

От редакции: поражающая воображение история произошла в Китае в конце прошлого года. Поднебесная закупает дорогостоящий препарат для лечения детей со спинальной мышечной атрофией (СМА). В некоторых случаях эту болезнь можно вылечить всего одной инъекцией самого дорогого в мире лекарства «Золгенсма» (2,1 млн долларов за дозу; правда, на днях в США одобрили еще более дорогой препарат, «Зинтегло», за $2,8 млн). Другой вариант – препарат «Спинраза», который обходится в 375 тысяч долларов в год и требует пожизненного приема.

Китайцы вели переговоры о закупке «Спинразы» напрямую с ее производителем, американской фармкомпанией «Биоген». Первоначально те выставили цену 700 000 юаней (110 тысяч долларов США) за одну дозу. Специалисты Национального управления безопасности здравоохранения КНР настаивали на снижении. Состоялось 7 раундов (!) переговоров. В результате «Биоген» согласился на закупки по цене 33 000 юаней (5 178 долларов США). То производитель сократил свои запросы почти в 20 раз! Значит, и так можно?

– Китайцы прекрасно знают весь процесс разработки и производства лекарств, – говорит профессор Владимир Гришин. – Думаю, они подробно разобрали все этапы и на каждом обосновали: почему считают цену завышенной. Таким образом, по-видимому, доказали производителям, что есть возможность уменьшить маржу. Почему? Потому что мы – государство. Мы покупаем у вас большой объем препаратов.

«Если мы обсуждаем такие дорогостоящие препараты, как «Золгенсма», то важно иметь в виду еще один, особый фактор ценообразования, – поясняет эксперт из фарминдустрии. – Одна инъекция способна излечить смертельно опасное заболевание. И у системы здравоохранения страны есть два варианта: отдать сразу 2 млн долларов, спасти жизнь и получить продуктивного члена общества. Либо платить в течение, скажем, 10 лет или более долгого срока за курсы других препаратов».

ЕЩЕ БЫЛ СЛУЧАЙ

Австралийские школьники воссоздали скандальное лекарство в учебной лаборатории

После возмутившей весь мир истории с подорожанием дараприма для ВИЧ-инфицированных на 5 000% (см. выше) это лекарство синтезировали… австралийские школьники. Как сообщает портал habr.com, руководителем проекта стала химик-аспирант Элис Вильямсон. Она решила показать, что сделать лекарство достаточно просто и нет оснований для повышения цены в несколько десятков раз.

Школа Sydney Grammar School оплатила оборудование и химические реактивы для проведения эксперимента. И дело закипело в учебной лаборатории. Когда образец итогового вещества проанализировали по составу в независимой химлаборатории, он оказался идентичен дараприму. И – очень чистым, без нежелательных примесей.

Запустить в массовое производство такую субстанцию, конечно, нельзя. По законодательству нужно клиническими испытаниями подтвердить, что полученное вещество дает те же эффекты, что и дараприм.

ВОПРОС-РЕБРОМ

Как обуздать аппетиты фармкомпаний?

Профессор-экономист с 40-летним опытом работы в здравоохранении Владимир Гришин утверждает: в нынешних реалиях единственный выход – лекарственное страхование.

– При такой системе пациенты получают препараты бесплатно или с существенной скидкой. А платят за них страховые компании, получающие деньги из бюджета. В этом случае государство может устанавливать свои правила, выдвигать условия бизнесменам.

При этом у нас сейчас очень велика коррупционная составляющая на каждом этапе формирования цен на лекарства, отмечает Гришин. По его мнению, лекстрахование, изживая посредников, поможет бороться и с этой напастью.

«При рыночной экономике действует закон спроса и предложения, – отмечает эксперт – представитель международной фармкомпании. – Лекарства будут стоить столько, сколько за них готовы платить. И государство действительно может выдвигать свои аргументы в процессе переговоров – как сделали те же китайские власти».

Источник: www.spb.kp.ru